Трудоголизм помогал выжить даже в жару. Было мокро, немного кружилась голова, хотелось лечь на пол в позу звезды и не двигаться. Но тогда накидывались мысли, фантазии, фантомные ощущения - всё то, от чего Ли Рану хотелось бежать на край земли. Он был достаточно смышлен, чтобы понимать всё те процессы, которые с ним происходят. Взросление. Даже не взросление, а созревание. Буйство подростковых гормонов, толкающее на абсолютно безбашенные поступки и вкладывающее в не до конца сформировавшийся разум по-настоящему безумные идеи. У оборотней всё было ещё хуже. А у Рана - хуже в тысячу раз.

Было бы лучше, если бы в этот вечер кто-то был. Кто угодно. Тот, кто фоновым шумом бы разбавлял тягучее марево мыслей и немного тревожил понурое болотце подростковых переживаний. Но дома было пусто. Дионис, справедливо рассудив, что тигрёнок будет достаточно самостоятельным, отбыл по делам, дав всем остальным вольную по причине дичайшей жары. И где-то до заката Ран успешно справлялся собственными силами. Пробежка, книги, конспекты, разговорник, короткий перерыв на чай, репетитор, дом, душ, тренировка, дом, уборка, снова душ... и тишина. Она не была подростку подругой, не обещала покой и расслабление. Наоборот, стоило лишь остановиться, перестать стучать вымытой на три раза посудой, как безмолвие дома начинало давить на уши. Всё было неправильно. Не так. Не хватало привычного голоса. И без него было... тоскливо.

Влюбляться той самой, первой, трепетной, подростковой влюбленностью, знающей только плюсы и ни одного минуса было... очень глупо. И если бы Ли Ран мог бы полностью владеть своими чувствами, он бы никогда не влюбился в Диониса. Ни-ког-да. Он ведь и чувства-то своим признал совсем недавно. Признал и тут же бросил все внутренние ресурсы на то, чтобы эта тайна оставалась тайной. Бережно хранимой, немного постыдной тайной. Переступая босыми ногами, Ран дошел до кабинета своего наставника и осторожно прислонил ухо к двери. Ни звука. Он ещё не вернулся. А ведь тигр хотел попросить его остаться, но вовремя прикусил язык. Это была ещё одна из причин, почему его влюбленность не окрыляла, а безжалостно втаптывала в грязь. Как бы хорошо хён не относился к своему маленькому глупенькому котёнку, прав на него у Ли Рана нет. И хоть оборотень уже принял это как данность, легче на душе от этого не становилось.

В своём нынешнем виде - в футболке, шортах и босиком - парнишка ощущал себя не на своём месте в рабочем кабинете своего наставника. Недостаточно строга, слишком мало стиля и вкуса в подростковом теле. Когда-нибудь он дорастёт до задранной слишком высоко планки, а пока только остается смотреть на неё снизу вверх, запрокинув голову, и жалобно поскуливать. Конечно, вероятность того, что древний и искушенный вампир посмотрит на угловатого подростка, крайне мала. А даже если и посмотрит - что Ли Ран может дать хёну? У него есть только... он и его жалкая шкурка, вряд ли настолько ценная, чтобы стать хотя бы меховым ковриком под властной поступью. Тигр подходит к рабочему столу осторожно, тихо, будто боится, что его застукают. Его пальцы осторожно, невесомо касаются разложенных по столешнице бумаг, мягко катают ручку туда-сюда пару раз и совершенно случайно задевают металлический коробочек с письменными принадлежностями. Тот ожидаемо накреняется набок и после неприличного долгого мгновения над бездной падает на пол, рассыпая всё своё содержимое. Неслабо перетрухнув, Ран тут же падает на колени и начинает быстро-быстро собирать раскатившиеся куда попало ручки и карандаши. Немного запыхавшись, он вскакивает на ноги и запихивает писчие принадлежности обратно в коробок и случайно замечает, что среди ручек затесался самый настоящий "шпион". Крохотный тюбик, в котором спустя одно внимательное разглядывание надписей тигр узнает самую настоящую смазку. Хорошо, что дома никого нет, и не надо скрывать от случайного свидетеля резко залившееся румянцем лицо. Ран не задавался вопросом, откуда в кабинете Диониса есть это. Наоборот, это... ожидаемо. Хён очень хорош собой (аж колени трясутся), умеет правильно себя подать (аж куснуть хочется), да и вообще знает толк в том, чтобы запасть в душу (и поселиться там навечно).

Красть - это не очень хорошо. Красть у старшего - тем более, и Ли Ран не мог объяснить причины своего поступка. Просто схватил этот злосчастный тюбик и унес к себе в комнату. Вдруг это - единственный шанс быть хоть чуточку ближе к несбыточной любви. Лежа в треклятой позе звезды, Ран крепко сжимает украденный трофей во вспотевшей ладони и жмурится, стараясь не давать волю воображению. Не думать о том, как это было бы с ним. Тигр не был дурачком, как и наивным. Он знал, как это должно происходить между двумя мужчинами, но был уверен, что у него так бы никогда не получилось. Потому что хён никогда на него так не посмотрит. То ли отчаяния, то ли от задавленных желаний становится ещё жарче. Ран лезет рукой под подушку и достает оттуда уже порядком потрепанное распечатанное фото. Фото того, кого он так сильно жаждет, но никогда не сможет назвать своим, хоть из шкуры вылези. Тюбик смазки - это уже вторая вещь, которую юный оборотень крадёт нагло, а потом мучается совестью. Фото он так и не смог вернуть на место. Слишком хотелось смотреть на любимое лицо и немного умирать от каждого взгляда без взаимности.

От духоты желание загустевает под кожей, заставляя делать просто невообразимое. Едва прохладная смазка на пальцах быстро нагревается от тепла тела. Ран знает, что творит что-то неправильное, но остановиться уже не в силах. Ладонь скользит под резинку шорт и под белье, вызывая мелкую дрожь. Член оборотня уже до безобразия твердый и чувствительный. Парнишка закусывает нижнюю губу и тихонько скулит, против воли выгибаясь в пояснице и не сводя почти одержимого взгляда с фотографии. Кажется, что-то он творит что-то противозаконное ,постыдное, за чем должно следовать самое настоящее наказание. Но это вроде... нормально? Все подростки мастурбируют в этом возрасте. Не все делают это на вампиров, которые их воспитали, но всё же... Это слишком горячо и приятно, чтобы останавливаться. Воображение одержимого любовью и желанием тигра играет с ним в жестокую игру, заставляя представлять, что это руки Диониса касаются. Его пальцы крепко сжимают подрагивающий мальчишеский член. Его голос что-то шепчет на ухо, заставляя краснеть ещё отчаянней.

Кажется, Ли Ран сошел с ума, ведь перед его глазами появляется он. Оборотень выдыхает судорожно и пытается проморгаться. Дио не исчезает. Парнишка вдыхает отрывисто и поворачивается на бок в жалкой попытке закрыться и спрятаться. Это ужасно... Хён его видел... таким! От стыда и обиды глаза жжет подступающими слезами, но Ран не позволяет себе расплакаться.
- Хён, я... - любые оправдания застревают в горле и не прорываются наружу. Отмазок нет, как и оправданий. Ран даже боится шевельнуться лишний раз - вдруг это спровоцирует волну ругани или холодного, стылого презрения? Невзаимность тигрёнок ещё может пережить. Но сможет ли собрать по кусочкам разбитое сердце?

Ран жмурится от смеси смущения и страха. Несмотря на то, что он провел со своим опекуном целых девять лет, он иногда даже не пытался предсказать его реакцию. Не пытается и сейчас, лишь надеясь на милосердие. Вдруг он по незнанию переступил черту, которую пересекать было ну никак нельзя, и теперь хён перестанет относиться к нему так лояльно.

Затянувшаяся пауза кажется неприлично длинной. И этим изводит оборотня ещё больше. Потому он заметно вздрагивает всем телом, когда дверь плотно закрывается, а Дионис оказывается рядом, то случайно, то ли умышленно садясь у Рана за спиной. Будто знает, что тигр сейчас не может смотреть ему в лицо без риска сгореть со стыда.
— Помнишь, как в детстве ты говорил, что я красивый?
Вопрос выбивает из колеи своей неожиданностью и тем, что голос Дио звучит странно, немного путано и тягуче, как тяжелые волны, наползающие друг на друга. Конечно, Ли Ран помнит. С возрастом он стал говорить это реже, а потом перестал. Но перестать говорить - это не перестать думать. Да, парнишка до сих пор считал своего опекуна красивым, более того - самым красивым, такова участь всех тех, кто влюбляется. Но он не сможет этого сказать вслух, потому что тогда придется столкнуться с суровой реальностью. Потому Ран молчит, нервно покусывая собственные губы. Не так он хотел бы заявить о своих чувствах...

Едва слышный шелест ткани за спиной сменяется всепоглощающим ощущением близости чужого тела. Тигр задерживает дыхание, резко становясь настороженным. Он... не ожидал такой реакции. Но тело инстинктивно действует быстрее разума, прижимаясь к вампиру в ответ. Хотя бы так, скромно, измученно получить немного близости, потому что сил обернуться и посмотреть в лицо своему наваждению и вовсе нет никаких сил. А хён останавливаться не собирается. От его рук молодого оборотня начинает трясти, ведь чужие пальцы, такие опытные и желанные, касаются там, где надо. От поддразнивающих прикосновений к напряженным соскам хочется на самом деле скулить, тихо и жалобно, выпрашивая ещё ласки. Но Ран силой воли давит в себе такой позорный порыв растечься безвольной лужей от такой малости, однако дрожать не перестает, дыша всё чаще и чаще.

Ли Рану стыдно от всего происходящего, но он не может остановить Дио, потому что совсем не хочет этого делать. Возможно, всё происходящее вообще лишь плод его воспалившегося от жары и переживаний воображения, и на самом деле нет ничего. Нет теплого дыхания, отдающего чем-то крепким, нет слов уже совсем без акцента, как раньше, нет двух ловких рук, прекрасно знающих, где именно требуется внимание. Ран не выдерживает. Приглушенный скулеж удовольствия срывается с губ, стоит только хёну взять в ладонь оставшийся без внимания член тигрёнка. В подростковом возрасте многого не требуется, всего пара уверенных движений самой желанной рукой - и парнишка снова до неприличия твёрд. Теперь уже хочется не просто разрядки, а чего-то большего, потому что простых прикосновений очень мало. И поцелуев в шею, оставляющий за собой следы, тоже мало. Если бы только хён позволил... разрешил... или хотя бы просто допустил мысль, что у них могло бы быть что-то большее... Да и как-то иначе истолковать бесстыдно упирающийся в поясницу оборотня стояк не выходит. Кажется, это шанс на хотя бы разовую взаимность. Не взаимную влюбленность, нет, но хотя бы на взаимную страсть. Может быть, неутолимая жажда по Дионису немного схлынет, если они хотя бы раз дойдут до конца.

Не выдержав, Ран поворачивает к вампиру голову, заглядывая в его глаза, больше всего напоминающие грозовое небо или ледяной океан. Опасная стихия, манящая безрассудного. Тигр не плачет, но его глаза уже увлажнились от всепоглощающих чувств. Он нервно облизывает губы, собирая всю свою выдержку, чтобы голос не был похож на беспомощное блеяние овечки.

- Хочу, хён... Очень хочу... Можно?
Тело опережает и слова, и мысли. Ли Ран поворачивается на другой бок, оказываясь к Дио лицом к лицу, так близко, что, кажется, пьянеет сам от чужого дыхания. Контраст между ними разителен. Почти голый воспитанник и его одетый наставник, оба разгорячены беспощадной погодой и вспыхнувшим желанием. Ран не может удержаться и нервно прикусывает свои губы почти до крови, дрожащей ладонью скользя по груди вампира вниз, до живота. Немного медлит, будто набираясь храбрости и опускает руку ещё ниже, к паху, безошибочно нащупывая под тканью красноречиво твёрдый член. Кровь шумит в ушах ещё сильнее, приливая к лицу слишком резко. Он потрогал хёна за член! За стоящий член! Пусть и через ткань, но всё равно! Как можно этому не смущаться вообще? Кажется, что Ран готов кончить лишь от этого, но несколько отрывистых вдохов помогают справиться с эмоциями. Всё вымученное спокойствие Ли Рана длится совсем недолго, ведь одного короткого взгляда хватает, чтобы самоконтроль пошёл крупными трещинами. Не выдержав, он прячет лицо на плече Дио и приглушенно бубнит, запинаясь в словах:
- Я... я не знаю, что мне делать дальше, хён...

Ли Ран никогда себе не позволял такого - вести себя как самый настоящий кот, который мягко выпрашивает к себе внимание, утыкаясь мордой в знакомую любимую ладонь, чтобы погладили. Минута вымученной слабости от стыда заканчивается слишком быстро, в шепоте вампира слышит обещание чего-то такого, от чего сердце взволнованно пропускает удар. Если начать копаться в чувствах целенаправленно, то Ран влюбился в Диониса целиком и по частям. В его умение быстро что-то решать, идти к цели и никогда ни о чем не сожалеть. Быть может, если объект пылкого подросткового желания не будет сожалеть о произошедшем наутро, то и тигру будет легче.

Неожиданно оказавшись на обеих лопатках, Ран еле успевает загасить инстинктивное желание выпустить когти. Всё... хорошо. Над ним нависает не враг, а самое желанное существо, тот, кого хочется касаться и целовать, он не обидит и не сделает больно. Оставшись без белья, тигр упрямо сжимает ладони в кулаки, чтобы не повиноваться стыдливому желанию прикрыться. Подростки его возраста обычно комплексуют из-за внешности, неадекватно воспринимая себя через призму нелюбви к изменениям собственного тела. Вот и Ли Ран казался самому себе очень угловатым, несуразным, неуклюжим. Потому и любые пошлые мысли в отношении Диониса казались постыдными. Как может кто вроде его хёна, больше походящего на живое божество, будто бы высеченное из безупречного мрамора, хотеть молодого оборотня, который и себя-то привлекательным не считал? Уже не такой нежный, как ребенок, но и недостаточно крепкий для взрослого. Зависший во взрослении слишком надолго по его же собственным ощущениям.

Тигрёнок не отводит взгляд, как и было велено, даже моргает в разы реже, чтобы не упустить ни единого мгновения. Вампир разделся всего лишь до пояса, но сердце у Рана уже колотится так быстро, что грудина немного побаливает. Настолько красивый, что даже не верится, что всё происходящее - не навеянный невыносимой душной ночью сон. Ли Ран обещал себе не скулить и не издавать других жалобных звуков, но он проигрывает пари с самим с собой, стоит только губам Дио коснуться груди в первом из неприлично-длинной череды поцелуев. Сначала парнишка пытается просто дышать через приоткрытые губы, коротко, отрывисто, едва слышно хрипя и осущая собственные губы нетерпеливыми и горячими выдохами. Но очень быстро хриплое дыхание замещается тихими скулящими нотами. Он слишком возбужден, любое прикосновение к телу жжет и раздразнивает, но разрядка так и не наступает. Будто бы хён точно знает, когда надо остановиться, чтобы не столкнуть своего глупенького котика за грань слишком быстро.

Он не выдерживает и поднимает глаза к потолку, как только чувствует теплое дыхание на чувствительной головке. Он... не сможет смотреть Дионису в глаза во время этого. Слишком хорошо и слишком стыдно. Он на такой подарок даже не рассчитывал, когда просил своего любимого наставника показать, что будет дальше. Не смотреть на практике оказывается ещё хуже. Подростковое тело, полное нерастраченной сексуальной энергии, всё превратилось в сплошной комок перепутанных и чувствительных нервов. Ран уверен, что вампир доставляет ему оральное удовольствие лучше всех в мире. И не потому что ему было с чем сравнивать, о нет. Тигр всё-таки был девственником. Но он был уверен, что никто больше в мире так не умеет, потому что для него лично Дио - объект его любви и самых потаенных желаний - не может чего-то не уметь, хоть в делах преступных, хоть в делах постельных. Юный оборотень начинает скулить всё более явно и мелко-мелко дрожать от переполняющего его почти болезненного удовольствия. Нельзя быть таким идеальным во всём! Нельзя влюблять в себя ещё сильнее! Ведь потом будет просто невыносимо сложно отпустить... И себя, и его. Скулеж перерастает в полноценный стон, и тигр выгибается, бесстыдно кончая своему возлюбленному прямо в рот. Перед глазами пляшут тысячи мелких звездочек, а в ушах шумит от гула разогнанной крови и отголосков собственного стона. Ран наконец-то переводит взгляд обратно на Сатори, чувствуя себя нашкодившим котенком, которого сейчас накажут за то, чего он делать был не должен.

Но Дио не выглядит разочарованным и разозленным, скорее... довольным? Он улыбается одним только взглядом, бесстыдно вылизывая ствол, и Ран ловит себя на мысли, что это так же красиво, как и пошло. А ещё - что он ещё совсем не устал. Наоборот, тело будто отпустило сковывающее напряжение, не дающее в полной мере двигаться и дышать. Рот тигра открывается в попытке что-то сказать, но тут же закрывается, а в щеки снова бросается румянец смущения. Кажется, что он ослышался. "На этот раз"? Ран не в состоянии отвести взгляд от теперь полностью обнаженного хёна, одним своим возбужденным видом показывающего, что им понадобится ещё как минимум один раз. Ли Ран не возражает, кивая на каждое слово вампира с чрезмерным энтузиазмом. Ему всё ещё немного стыдно, но стыд смазывается самым настоящим любопытством. Теперь, когда наказание вроде как не грозит, повторить хочется ещё больше. Ведомый уверенной хваткой на своей руке, он осторожно обхватывает пальцами подрагивающий член. Это немного странно - трогать кого-то в открытую, когда раньше казался только себя и то всего лишь пару раз, потому что было слишком палевно и стыдно. Но глупо было скрывать, что Рану нравится реакция Дио. Нравится его дрожь и сбивчивое дыхание. Этот вид заводит быстро и полностью, как по щелчку, да и воображение очень вовремя подсказывает, что дальше будет всё очень серьезно. Смазка, растяжка, мимолетный комментарий о том, что оборотень может "порвать", - истолковать намерения Сатори инче не получается.

Всего выдрессированного самообладания едва хватает на то, чтобы не дергаться и не мешать вампиру бесстыдно насадиться на чувствительный, но по-прежнему твердый член своего опекаемого. Слегка приоткрыв рот, Ран медленно выдыхает, ощущая себя максимально прекрасно и странно. Хён сжимает его сильно, но как-то мягко, будто бы обнимая. Горячо. Тесно. Он послушно кладет ладони на бедра Диониса и сжимает их. Кивает, повторяя в голове каждое слово. Не бояться сжать и коснуться. Не бояться сделать больно. Не кусаться. Жаль, что нельзя кусаться, ведь так сильно хочется прихватить зубами кожу на чужой шее, дико, по-звериному. Но нельзя, это опасно для них обоих. И по сравнению со всем тем, что делать можно - это такая мелочь. Каждое движение чужих бедер лупит удовольствием по нервам со всей дури. Дионис очень красиво стонет. С пылкой страстью, совершенно не стесняясь своего тела и своего голоса. Очарованный бессмертной красотой, Ран как под гипнозом послушно зеркалит движения губ, деля со своим возлюбленным первый настоящий поцелуй. Да ещё и при таких горячих обстоятельствах.

Невыносимо горячо. Кажется, что пальцы тигра оставляют темные синяки на бедрах и ягодицах, настолько сильно он их сжимает. Стоны обоих любовников тонут в страстном поцелуе, а шлепки двух взмокших от жары тел становятся быстрее и отрывистее, посылая по комнате едва заметное эхо. Дио сжимается всё сильнее и, кажется, кончает очень быстро. Тигр чувствует теплые капли спермы на своем животе и груди, но ему этого мало. Его телу теперь нужно было чуть больше, чтобы насытиться. Звери - очень жадные, особенно если получают что-то желанное и приятное. В этом звери даже хуже людей. Осторожно, словно величайшую ценность, Ран осторожно берет Сатори под бедра и переворачивается, укладывая любовника на спину. Теперь он, опасный и прекрасный сын ночи, лежит на измятом футоне, весь покрытый капельками пота и собственного семени. Рука паренька осторожно касается бледного лица, убирая со лба прилипшую прядку волос. Ли Ран - зверь, но это не значит, что ему чужда нежность и забота, даже если после неё следует что-то абсолютно дикое. Неважно, сколько любовников и любовниц было у Дио до этого дня, тигр постарается обязательно запомниться.

Ран топит невовремя вылезшие наружу когти в ткани футона, вспарывая ту как ножом, потому что не хочет поранить хёна, стонущего под ним так сладко и горячо. Не верится, что Сатори, командным тоном отдающий бескомпромиссные приказы, и вампир, с такой жадностью и готовностью принимающий в себя член подростка целиком до упора - одно и то же существо. Тигр и подумать не мог, что с ним будет настолько хорошо, и что реальность намного горячее любой фантазии. Он уже успел бесстыдно кончить прямо в тело Диониса, но не остановился, потому что эту заповедь он запомнил слишком хорошо. Не останавливайся. Он и не хотел останавливаться. В комнате настолько жарко и влажно, что пот уже прочерчивает длинные дорожки по спине, только подогревая животную страсть. Но какой бы великой она ни была, у тела есть свои пределы. Резко войдя по самые яйца, Ран уходит стоном почти в рык, кончая в третий раз. Мир перед глазами уже начинает откровенно плыть. Тигр склоняется над хёном и совсем неподобающе-целомудренно, по-детски даже целует его в щечку. А потом шкодливо лижет место поцелуя.

Отредактировано Lee Ran (2023-10-04 02:50:20)

От искренней и доброй похвалы у сердца пушится и трепещет что-то безумно приятное. Особенно если похвала идёт из уст любимого. Ли Ран, хоть и вымотался, все равно очень аккуратно ложится, чтобы не придавить хёна своим весом. Это безумно приятно - ощущать его кожу своей, приятно настолько, что хочется ткнуться лицом ему в шею и замурлыкать. Ощущение, удивляющее своей новизной и внезапной мягкостью. Никогда Дионис не позволял себе чего-то настолько интимного и близко. И речь совсем не про секс. А про мягкие прикосновения, поглаживания, притворные запутывания ловких пальцев в волосах оборотня. Тигр замирает на мгновенно, а потом заторможенно и удивленно моргает несколько раз, потому что похвала его выносливости звучит так... странно. Будто бы Дио есть с чем сравнивать. Конечно, конечно, ему есть с чем сравнивать, ведь Ран у него явно не первый. Хён... великолепен, так что у него в послужносм списке может быть целая армия тех, кто готов ублажить его по щелчку пальцев. Но вместо жгучей ревности, которая должна была чёрной волной подняться изнутри, Ран чувствует лишь тихий, вибрирующий во всём существе восторг. И немного гордости, ведь хотя бы на эту ночь он стал для Сатори лучшим любовником.

Отпускать его из жадных лап не хочется, но тигр помнит, что Дионис всегда делал то, чего желал сам. Потому Ли Ран его не останавливает, но подрывается с места, не взирая на усталость. Становится немного стыдно за собственную несдержанность, которая пошатнуло идеальное вампирское равновесие в пространстве. Но Дио всё же уверенно - или упрямо - идёт за водой. Дождавшись, пока он скроется из виду, оборотень ложится обратно на истерзанный футон и медленно, с наслаждением выдыхает. Он устал, это так, но эта усталость желанна и радостна. Она согревает теплом изнутри и ослабляет все узлы тревожности, затягивавшиеся не один месяц вокруг сердца и горла, когда желание коснуться чужой кожи становится важнее базовых потребностей во сне, отдыхе и еде.

Ран не считает минуты, просто лежит, плавая на мягких волнах тихого счастья. Он не имеет ни малейшего понятия, что ему делать и говорить, когда Дионис вернется. Наверно. благодарить за опыт будет слишком... официально, разве нет? Можно было бы наконец-то сказать заветную фразу, выдающую все чувства оборотня в открытую. Однако захочет ли Сатори принять эти чувства или уж тем более как-то на них ответить? Нет, не стоит быть слишком назойливым и настойчивым. Ли Ран смотрит в потолок, грязный телом и мыслями, но такой чистый искренностью своих чувств и ощущений. Это не мешает ему подорваться и сесть, как только он улавливает чутким слухом шаги. Каждый раз, когда тигрёнок видел пик красоты и изящества своего опекуна, Дио превосходил своего себя. Мальчонка снова заливается краской, немигающим взглядом почти пожирая вампира. Влажные волосы, мраморная кожа, покрытая мелкими каплями воды, почти кокетливая нагота, прикрытая лишь наполовину тканью халата. Тигр сглатывает слюну поспешно, а потом немного заторможенно смотрит на всё то, что хён ему принес. Вода, мороженое... Соджу? Но ему же вроде как рано такое пробовать. Если честно, то и полноценный секс ему рановато, да ещё и со своим опекуном. Но если второе было полностью желанным, то первое... ни в какое сравнение с ним не шло и потому казалось немного лишним. Ран хочет об этом заикнуться, но резко теряет весь словарный запас от одного только взгляда на Дио. Этот несносный, потрясающий вампир слишком ловко орудует языком, собирая с фруктового льда сладкую прохладу. А ведь кусок мороженого не испытывает на себе и половины того, что может Сатори своим ртом и языком. Оборотень садится поровнее, чтобы не выдать своего нахлынувшего возбуждения. Стыдно ощущать себя извращенцем.

Ран открывает холодную бутылку воды и делает несколько маленьких глотков из горлышка. От холода немного сводит зубы, но после вспышки холода становится немного легче, даже мысли становятся яснее. Оборотню всё ещё стыдно за реакции своего тела, юношески резкие и дерзкие, но вот за совершенное - не очень. За одни только стоны Сатори можно было отдать все богатства мира, если бы они у парнишки были. Он осторожно берет ладонь Дио в свою и подносит к своему лицу. Трется о тыльную сторону ладони щекой, как кот, прикрыв глаза. Эти руки никогда не были к нему жестоки, не били и не калечили, в отличие от многих других рук. С самого начала руки вампира были к нему так заботливы, что начисто вытеснили из памяти тигрёнка воспоминания даже о руках матери и отца. Сатори был ему единственной семьей уже много лет, и отказываться от него Ли Ран не был готов.
- Я не знаю, что будет утром, хён, - почему-то он уверен, что что-то будет. Может, они сделают вид, что ничего не произошло и снова станут вести себя, как старший и младший. Может, Дио запретит об этом говорить и думать. Или, может, в один из долгих и томных вечеров пригласит тигра в свою комнату, чтобы вместе сотворить что-то совсем уж непотребное и пошлое. Ран уже решил, что встретит любой исход с распростертыми объятиями. Лишь бы возлюбленный не гнал его от себя далеко и надолго.
- Но эта ночь уже точно стала для меня лучшей, - он улыбается совсем по-детски, прижимая чужую ладонь к своему лицу, а потом тянется за поцелуем. Едва касается губ хёна своими, но всё равно чувствует вкус фруктового льда. Отстранившись, смотрит чуть в бок и едва успеет подставить открытую ладонь под каплю мороженого, почти приземлившуюся на ткань халата.
- Фух, успел... - без напыщенной гордости за собственные звериные рефлексы, Ли Ран слизывает сладкую каплю со своей ладони, а потом непринужденно распаковывает своё мороженое. Словно он только что не сделал ничего такого уж из ряда вон, вроде демонстрации своих талантов и легкого эротического шоу.

Отредактировано Lee Ran (2023-10-05 17:25:56)

Кажется, что Ли Ран всегда тянулся к своему наставнику, просто не осознавал этого. Несмотря на то, что он был в банде верхушкой, Дио позволял тигру порой слишком много, пусть даже и спрашивал не меньше. Но в эту ночь позволил слишком много, позволил быть страстным, пошлым и нежным одновременно. Позволил быть собой настоящим. Возможно, это всего лишь одноразовая акция, и наутро им обоим придется делать вид, что прошлое останется в прошлом. Всё будет, как прежде. Всё будет совсем иначе. Но это не значит, что тигр всё забудет, ведь такое воспоминание остается в голове на всю жизнь, которая намного длиннее обычной человеческой.

Мороженое охлаждает язык и губы, но оно всё равно не в состоянии избавить от фантомных ощущений поцелуя. Сатори наверняка догадался по неопытности Ли Рана, что даже первый подростковый поцелуй был отдан именно ему. Всё, что было в жизни оборотня важного - всё забрал этот вампир, по праву первого, по праву сильного, по праву горячо любимого. Нет, Дио ничего не забирал, Ран просто соглашался на всё то, что ему предлагали, просто потому что иначе не мог. Настолько велика сила первой влюбленности в нежном возрасте, когда душа ещё не очерствела от безрадостной реальности. Возможно, когда мальчик станет мужчиной по возрасту, он почувствует что-то похожее уже по отношению к кому-то другому. Но пока что для него нет никого драгоценнее и желаннее одного конкретного вампира.

Ли Ран замирает в моменте нерешительности, ощущая мягкое прикосновение чужой руки к своему лицу. Ему хочется отвечать такой же нежностью, касаться Диониса чуть более терпеливо, но с не меньшим желанием. И единственное, что его останавливает - это зажатое в немного дрожащих пальцах и беспощадно тающее мороженое. Рану очень не хотелось пачкать сладкими каплями халат вампира, ведь тот ему безумно шел... Тигрёнок тянется в ответ, слегка заторможено и несмело, но немного расслабляется, как только их губы касаются в поцелуе, слишком невинном для тех, кто предавался животной страсти совсем недавно. Если бы Рану сказали, что отныне он может рассчитывать только на такие поцелуи, он бы не стал сетовать на свою судьбу, ведь даже поцелуи в его неокрепшем влюбленном разуме уже были одной из самых ценных наград, которые только можно заполучить. Несмотря на внешнюю сдержанность и скромность, внутри оборотень был тем ещё пушистым романтиком, грезившим о большом и светлом чувстве.

От поцелуя, жар которого не мог загасить даже фруктовый лёд, становилось душно почти до головокружения. Дионис слишком хорош в искусстве соблазнения, а за соблазнение неопытных тигрят ему вообще нужно давать медаль, потому что желание стать ковриком под его изящными ступнями крепло с каждой секундой. Впрочем, крепло не только желание, отчаянно пульсируя в паху. Ран отрывисто выдыхает обжигая губы возлюбленного чем-то, похожим, на немой стон, настолько ему хорошо. Хорошо так же, как и стыдно, чему нет оправдания даже молодостью, ведь вся его "молодость" как будто включалась лишь тогда, когда его мысли хоть на секунду касались безупречного образа Сатори. Прекрасный, идеальный, божественный. Ли Ран немного непонимающе моргает, смотря на то, как Дионис сполз между его ног и подтянул ближе к себе его руку с зажатым в пальцах мороженым. Наверно, Ран слишком наивен, потому что далеко не сразу до него доходит, что собирается делать вампир и зачем ему лёд. Доходит в тот момент, когда мороженое почти целиком исчезает во рту Дио. Догадка настолько красивая, насколько и пошлая, что лицо снова заливает краска невыразимого словами смущения.

Рот Диониса стал холодным, и Ли Ран крупно вздрагивает всем телом, ощутив приятный холодок на своем возбужденном члене. Хочется громко застонать, но он лишь зажимает себе рот свободной рукой. Дио слишком хорош в том, что он делает, умело играя тактильными чувствами. Или очень талантлив, или очень опытен. В любом случае - прекрасен до замирания сердца. Постепенно прохлада будто бы уходит на второй план, заменяясь теплом, а затем - и жаром. И тогда вампир повторяет фокус, охлаждая рот, язык и внутреннюю сторону щек о сладкий лёд. Это выглядит до безумия пошло. Предела терпения хватает, чтобы не кончить прямо в горло, но больше такой пытки оборотень не выдержит. Он осторожно, но упрямо тянет Диониса вверх за плечи заставляя потянуться к себе, целует уже не так невинно, собирая смешанный вкус с его губ языком. Тонкий халат на Сатори распахнулся ещё больше, соблазнительно соскользнув с его левого плеча, обнажая белую безупречную кожу.
- Хён, прошу тебя, останься со мной до утра. Завтра я сделаю вид, что ничего не произошло, но сегодня... Прошу, останься со мной, - с губ в последний момент чуть не срывается "я люблю тебя", но Ран лишь прикусывает свой язык и смотрит на Дио с острым отчаяньем во взгляде. - Ты нужен мне.
Тишина разбавляется лишь дыханием. Момент хрупкий, как стекло. Было бы... правильно, если бы Дионис ушел, тогда было бы проще наутро сделать вид, что всё, как и прежде. Сатори - опекун, Ран - опекаемый. Но остаток жаркой ночи стал бы настоящим испытанием для терпения оборотня.

Ладони вампира ложатся Ли Рану на плечи, ободряюще сжимая. Подняв глаза на объект своей жаркой влюбленности, тигр замечает игривые искорки во взгляде Сатори. Это очень похоже на молчаливое согласие, но ещё больше на согласие похоже мягкое, почти ласковое движение бёдер назад и вниз. Сладкий стон наставника от неторопливого проникновения опаляет губы и заставляет застонать в ответ. Говорят, что вообще вампиры очень холодные. Но Дио до безумия горяч. Горяч и красив. Ли Ран был кристально честен в детстве, когда говорил, что Дионис красив. Но если раньше, будучи ещё совсем малышом, тигрёнок хотел быть им, то теперь он желал лишь одного - быть с ним. Так долго, как ему позволено. Ран обнимает хёна за талию, прижимая к себе и жадно целуя его шею, даже в моменте страсти следя за тем, чтобы случайно не укусить.
[indent]
[indent]
Тигр просыпается раньше своего хозяина, но намного позже привычного времени. До глубокой ночи они были заняты друг другом, сплетаясь душами и телами. Ни разу Ран не укусил Дио, хотя это желание иногда затмевало все остальные. Только засосов понаставил. Медленно сев на то, что уже и футоном назвать сложно, оборотень протер сонные глаза и глянул через плечо на мирно спящего под боком Диониса. Длинные ресницы не дрожат, указывая на спокойный сон своего хозяина. Пусть отдыхает, ему нужно восстановиться. Как только хён откроет глаза и покинет спальню Ли Рана, всё вернется на круги своя, оставив после жаркой ночи лишь мягкое покалывание возбуждения под кожей и фруктовое послевкусие на губах.

Стараясь не шуметь, парнишка вышел из комнаты, захватив с собой чистые шорты и футболку из шкафа. Как бы ему ни хотелось видеть пробуждение возлюбленного, он не был готов увидеть пусть даже и напускное безразличие в светлых глазах. Ему нужно немного побыть одному. Почему бы и не сделать это в душе? Стоя под струями воды, Ран думал больше, чем обычно. Всё будет так, как и всегда. Значит, придется делать вид, что ничего не произошло. Наверно, он справится с этим... Потому что если нет, то он может лишиться хрупкой надежды на повторение.

На кухне очень быстро становится жарковато, а ведь солнце ещё не вошло в зенит. Ли Ран не торопится, осторожно нарезая овощи острым ножом. Он не повар, но что-то простое приготовить в состоянии, чтобы совсем уж не опухнуть с голода. Приближение хёна он чувствует кожей и чуть замедляется, чувствуя, как сердце начинает ускоряться само по себе. Нужно сделать вид, что всё по-прежнему. Они - семья. Обернувшись, Ран растягивает губы в улыбке, лишь отчасти фальшивой и с легким акцентом приветствует по-прежнему самое важное существо в своей жизни.
- Доброе утро. Я готовлю омлет с рисом. Будешь?