- Черри, не трогай мои шнурки, пожалуйста.
Годовалый манчкин, только слыша своё имя из уст хозяина, подтягивает коротенькие лапки к груди и удивленно смотрит. Будто бы не понимает, а в чем, собственно, проблема. Несмотря на то, что Черри - молодая кошечка, она уже мнит себя царицей дома и очень сильно (почти наигранно) впадает в священный шок, когда ей что-то запрещают вежливым тоном. Она всего-то решила погонять лапками длинные ниточки. Подумаешь, что в этот момент ниточки были приделаны к ногам хозяина и очень завлекательно шевелились.

Джордан наклоняется и проводит пальцами по мягкой шерстке домашней любимицы, поглаживая мордочку от носа к ушкам.
- Я обязательно поиграю с тобой, когда вернусь, хорошо? И принесу что-нибудь вкусное.
Короткий мявк, больше похожий на щебетание птички, был согласием, Черри развернулась на коротеньких лапках и потопала по коридору в сторону гостиной, держа по ветру слишком длинный для её небольшого ростика хвост. Она очень любила внимание, но и прекрасно понимала, когда нужно отстать и всласть наспаться в тихом углу. Проводив взглядом и мягкой улыбкой бодрую поступь домашней царицы. Джордан всё-таки завязывает шнурки. Чуть не забывает забрать в тумбочки ключи и телефон, но в последний момент, уже переступив порог, тянется за ними, благодаря наследственность за довольно длинные руки.

Сегодня у него был выходной. Но это не значит, что он мог себе позволить безвольное пролеживание боков. Скорее наоборот, Джо слишком хорошо научился чувствовать тонкую, почти прозрачную грань между усталостью и ленью. В его вампирском существовании он очень редко чувствовал настоящую усталость, а просто так лениться ему было... скучно. Иметь хобби - тоже хорошо, но из всей тысячи перепробованных занятий прижилась только вышивка. И то только потому, что там была возможность отработать ровные и точные стежки, так необходимые в работе. Такой полезный навык не должен простаивать. Иногда правильное наложение шва может спасти человеку жизнь.

Иногда скорость окружающего мира Джордана просто поражала. Будто постепенно мир начал вращаться всё быстрее и быстрее, забыв в нужный момент притормозить. Раньше письма приходилось ждать очень долго, а в современности можно было слать их пачками всего лишь парой движений ловких пальцев. Однако, теперь уже сам мир не поспевал за своим детищем, не перейдя полностью в цифровую сферу. Физические объекты всё равно требовали чужого вмешательства, чтобы переместиться из одной точки в другую. И в этом объектам помогали многие люди. И нелюди, вроде Питерсона.

На этом складе вампира уже хорошо знали, ведь он был частым посетителем и почти что членом коллектива. Не так много волонтеров согласны были перевозить или таскать на себе товары магического назначения, которые были чаще всего тяжелыми, крупными, хрупкими или попросту опасными. Но Джо не видел для себя особого риска. К тому же, пешим доставщикам сильно тяжелое или опасное не вручали, для всеобщей безопасности. Бегло поздоровавшись с парой грузчиков у входа, Джордан просачивается мимо, попадая на склад, где его уже ждало знакомое лицо со шрамом.

- Джо, любить тебя в колено, опять ты здесь! - голос у Салливана Кронберга, славного сына пиратского рода, полон невыразимой радости. - Я тебя на работе чаще вижу, чем своих крыс мускулистых!
- Я тоже рад тебя видеть, Салли, - пожав крупную мозолистую ладонь старого знакомого, Джо прислоняется к стойке. - Думал, перехватить сегодня что-нибудь лёгкое, раз уж выходной.
Кронберг кряхтит и ковыляет в сторону почти бесконечных стеллажей, останавливаясь у некоторых из них не минуту-другую. Джордан его не торопит, плюс для калеки Салли двигается очень даже быстро. А уж когда разозлить, только Усейн Болт в подмётки ему годится.
- Мелочевки сегодня немного, но вот, держи, раз тратишь на старого доброго меня время.
Салли возвращается намного быстрее, держа в крупных ладонях маленький свёрток, обклеенный предупредительными стикерами. Взяв свёрток в руки, вампир наскоро осматривает упаковку. Хрупкое, не нагревать, не охлаждать. Вроде ничего сложного. Принтер за стойкой низко жужжит, пропуская через свой чернильный внутренний мир лист бумаги.
- Всё как обычно. Адрес, имя клиента, подпись пусть поставит внизу. По всем претензиям пусть звонит по телефону внизу листа. Фотку с подписью мне на электронку, оригинал донесешь как можешь или закинешь через почтовое отделение, тебе я доверяю, - голос Салли хоть и отдает ленцой сытого кота, но говорит он по-военному отрывистыми фразами, выдавая весьма богатое прошлое. Покивав для приличия - все эти указания Джо знает наизусть - Питерсон прощается со старым знакомым и первым делом вбивает адрес клиента в навигатор смартфона. Нью-Йорк очень сильно разросся, и потеряться в нём стало очень легко.
[indent]
[indent]
Вроде он не ошибся адресом. Для верности взглянув на навигатор и в документ, Джордан поднимает взгляд на шикарный особняк в старом стиле. Он никогда сильно не разбирался в архитектуре, всё-таки не его основной профиль, но не мог не оценить монументальности и мрачной изысканности. Не было сомнений, что обитатели этого места были богаты. А значит, что и лёгкий свёрток в руках вампира прячет в себе что-то довольно ценное. Но это не его дело. Он поднимается по лестнице, отчего-то чувствуя себя немного некомфортно. Кажется, что от этого странного безосновательного чувства он даже не продавливает кнопку дверного звонка до конца, и приходится нажимать ещё раз. И ждать.

- Здравствуйте. Доставка для господина Джармуша, - выпаливает довольно четко Джо, как только дверь открывается. Но больше не может выговорить ни слова.
Он ожидал всякого. Как-то раз ему даже открывал дверь подросток в залитой кровью футболке. Правда тогда дело не пахло криминалом, а всего лишь сломанным носом, который бедолага влетел в дверной косяк. Так что доставка была двойная - до двери и до больничной палаты. Но чего Джо точно не ожидал, так это увидеть по ту сторону знакомое лицо, слишком поспешно пропавшее в безвестности восемь лет назад. Питерсон нервно сглатывает, не зная, верить своим глазами или нет.
- Хан?
Он... почти не изменился. Что такое восемь лет для вампира? Так, мелочь. И если бы не обстоятельства, Джордан бы не испытывал удивления, граничащего с самый настоящим шоком. Просто Ханзи так неожиданно пропал, будто пытался либо оборвать все контакты, либо оттолкнуть. Джо успевает среагировать очень вовремя, затормозив дверь ногой.
- Погоди-погоди-стой! Это... это правда ты?
Всегда был шанс на ошибку. Но почему-то Джо казалось, что он прав. Он не обознался и не перепутал.

Что-то... не так. Это осознание подкрадывается, а потом набрасывается сзади, затягивая эмоциональную удавку на шее. Джо не может объяснить причину этого чувства и списывает всё на интуицию. Интуиция в свою очередь приглядывается к дьяволу, что кроется в деталях. Ошибки быть не может - это точно Ханзи, вампир, знакомство с которым состоялось прилично лет назад на пустынной трассе штата Техас, а отношения с ним... зависли в неопределенности. Встали на паузу, если можно так выразиться. И какими бы теплыми не были чувства самого Питерсона - он попросту растерялся.

Что вообще делают в таких ситуациях? Точнее, что нужно сотворить, чтобы сделать ситуацию менее неловкой и не чувствовать себя при этом распоследним идиотом? Сделать вид, что он здесь ради доставки, уже слишком поздно, Джордан сам себя сдал с потрохами. Но и просто так всучить пакет и уйти было бы неправильно. А что он будет делать, если Хан его не впустит? Он, в конце концов, имеет на это право. И все годы опыта и хрупкого выстраивания правильных поведенческих стратегий пойдут прахом, ведь перед ним не пациент, которого надо убедить в том, что ему нужна помощь.

Что-то абсолютно точно не так. Джо хватает всего лишь одного взгляда, чтобы понять это. Одно неловкое, скованное движение, так поспешно отведенный взгляд - и волна облегчения от того, что Хан вообще жив, сменяется пока что маленькой рябью тревоги. Тогда, восемь лет назад, ему было бы правильнее разозлиться, ведь обещание "позвонить через недельку" было таким искренним и звучало так уверено, что не поверить ему было невозможно. Но прошла неделя. Потом вторая. За ней дни выстроились в серую безликую колонну, нависающую над внутренним состоянием Джордана, как Дамоклов меч. Они не были парой в привычном понимании это слова, не связанные ни клятвами, ни кольцами, ни кровью, ни чем-либо ещё. И было бы проще Питерсону думать, что Ханзи просто нашел в очередной поездке кому-то его на смену. Век вампира непозволительно долог, и они вправе вносить куда больше разнообразия в свои жизни. Но как Джо не старался, он не мог до конца избавиться от чувства, что случилось что-то очень скверное. Они сильны, они выносливы, талантливы, но - увы - не бессмертны.

Он старался тогда не поддаться панике, пусть каждый его звонок, уходящий в никуда, только подпитывал крепнущие мысли о чем-то плохом. Понимая, что звонки не дадут никакого эффекта, Джо начал писать смс. Кажется, он писал их слишком много и слишком часто, чтобы запомнить содержания. Кажется, он писал о том, что волнуется, скучает и очень ждёт хоть какой-то обратной связи. Кажется, он слишком привязался, чтобы окончательно отпустить. Кажется, последним его сообщением было короткое и такое робкое "где бы ты ни был сейчас, надеюсь, ты не мучаешься". Вскоре после этого сообщения Хан появился на радарах. Появился, чтобы молча и прощально мигнуть угасающей звездой - и окончательно потонуть во тьме вселенной. Этот краткий миг не избавил от всех тревог, но хотя бы поселил в душе Джордана крохотную уверенность в том, что Ханзи жив.

Оттого так странно видеть его сейчас перед собой. Слишком хрупкого и больше действительно похожего на тень прошлого. Питерсон ничего не говорит, но наметанный взгляд начинает тут же ловить в походке и манере держаться, уже не таких уверенных и резвых, как это было много лет, признаки слабости. Признаки болезни. То, чего у вампиров быть никак не может. И от этого становится так тревожно, что впервые за долгие годы самоконтроль идёт трещинами. Джо не может сдержать дрожь в руках, сжимающих посылку. А ведь он мог, не моргнув глазом, очень убедительно лгать умирающему пациенту о том, что его обязательно вытащат. Не потому что он был такой сволочью, а потому что никто не заслуживает последних мгновений, наполненных страхом и ненавистью к несправедливому миру.

Отвести взгляд от знакомой и незнакомой одновременно фигуры невероятно сложно. Джордан пытается, скользя взглядом по всему, до чего может дотянуться. Несмотря на довольно лёгкий "творческий" беспорядок, гостиная выглядит максимально обжитой, устроенной так, чтобы её хозяин ни в чём не знал дискомфорта или нужды. До ужаса похоже на некоторые палаты в Маунт-Синай, предназначенные для малоподвижных и тяжелобольных пациентов. Ох, как же ему не хотелось проводить такие параллели, но мозг работал наперед, фиксируя одну за другой тревожные детали. Присущая тому Ханзи из воспоминаний грация и почти театральная лёгкость движений исчезла. Но будет бестактно расспрашивать его об этом сейчас.
- Я не знал, что ты живешь здесь, - красноречие растворилось сигаретным дымом в воздухе, делая каждую фразу настолько неуместной, что становилось стыдно. Потому что Джо думает совсем не то, что говорит, а говорит совсем не то, что думает.
- Тебе посылка. Кажется, это что-то важное.
Он протягивает Ханзи сверток, прекрасно понимая, что прячется за своей маленькой волонтерской миссией желание кинуться вампиру на шею и обнять его. Но теперь уже даже как-то страшно - настолько его друг?/знакомый?/любовник? кажется обессилевшим.

- Я... очень рад видеть тебя живым.
Это звучит очень нехорошо. Ощущается ещё хуже, как вскрывать застарелую загноившуюся рану, которая не представляет угрозы для жизни, но периодически тревожит резкими приступами страха, хватающего горло мёртвой хваткой. Этот страх куда сильнее чрезмерно раздутой гордости, которая требовала назвать цыгана конченым мудаком за то, что ушел в игнор не на месяц, не на год - на восемь, мать их лет. Гордость молчала все эти восемь лет. Но лёгкий укол обиды Джо всё-таки чувствует. Он ведь никогда не был навязчивым и приставучим, и если бы Хан всего лишь попросил его не тревожить, не было бы сейчас между ними этой странной неловкости, когда хочется высказать друг другу так много, но в месте с тем - сказать абсолютно нечего.
- У тебя всё хорошо? - ещё один бестактный вопрос. И так видно, что Хану не очень хорошо. Но Джордану очень хотелось снова услышать его голос, вспомнить, каким он бывает ласковым. Даже если на сей раз тот же голос сухо поблагодарит за доставку и потребует, чтобы назойливый медбрат выметался нахрен из его дома.

В этот раз судьба решила свести их слишком неожиданно. Не то, чтобы все предыдущие разы были точно такими же запланированными, но тем не менее Джордан никогда до конца не отпускал мысли, что они ещё встретятся. Особенно после последнего раза. Тогда вроде всё было как обычно, но вместе с тем - иначе. Будто воздух был наполнен нетипичной нежностью и ожиданием чего-то. Сейчас же... Только неловкость. В голове столько вопросов, но ни один из них не появляется на языке. Только и остается, что наблюдать за тем, как Хан отходит в сторону, опираясь на трость, как на самую монументальную опору в его жизни. Он не был таким. Теперь же вампир, обычно располагающий к себе неким легкомысленным изяществом, больше напоминал птицу со сломанными крыльями, слишком напуганную, чтобы даться в руки вообще кому-нибудь, хоть знакомому, хоть нет.

Джо ловит себя на мысли, что ему следует уйти. Он не был готов к этой встрече, и она выбила его из колеи, возродив в груди душащее ощущение беспомощности. Для того, кто годами оттачивал свое мастерство помогать окружающим, ожидание было почти болезненным. Казалось бы, за восемь лет уже всё это должно было притупиться. Питерсон хотел, чтобы оно притупилось и перестало тревожить его неясными миражами на периферии сознания. И у него почти это получилось. Но толку? Толку было со всего этого самоконтроля, который растворился в тот же миг, как только Ханзи отворачивается, а Джо понимает, что всё это время он не дышал. Восемь лет было почти достаточно, чтобы смириться и как-то пережить. Но явно недостаточно, чтобы разобраться в себе и своих чувствах.

Он не двигается с места, лишь слегка вздрагивает, оказавшись в неожиданных объятиях. Это... странное чувство почти сродни ностальгии, вызывающей помимо грусти что-то ещё. Желание коснуться в ответ, чтобы убедиться, что его ощущения не играет с ним злую шутку или что он вообще не спит, а всё происходящее ему снится. Позволить ли себе? Нужно ли это им? Джордан ведь скучал. Нет, "скучал" не передает всей палитры эмоций, наполненной преимущественного тёмными и тяжелыми для глаза и души оттенкам. Лучше вообще ничего не говорить, потому что и так уже ляпнул достаточно. Достаточно хотя бы для того, чтобы показаться бестактным и грубым. Если бы он знал, что увидит Хана, то и вёл бы себя по-другому. Был бы поспокойнее. Не стоял бы столбом. Может быть, даже сделал искренний комплимент, куда меньше похожий на неоформленную кучу звуков. Он всё-таки позволяет себе обнять вампира в ответ, очень осторожно, неуверенно, словно не верит до конца, что ему это позволено.

Хан меняется слишком быстро. Он теперь больше похож на себя прежнего, легкомысленно-воздушный, сияющий, практически живой. Но Джордан уже не купится на эту иллюзию. Болезненный вид был слишком настоящим, слишком реальным, да и его врачебное чутье вовсю запускало сигнальные огни, делая акцент на том, что со старым другом что-то совсем не то. И то, как Ханзи наводит суету, нарочито и шумно, будто бы пытается пустить пыль в глаза. Они оба поступают глупо, потому что Джордан не уходит, а Хан его не выгоняет.

Сидеть на диване с пультом в руке в почти полной тишине, за исключением совсем уж тихих бытовых звуков, вроде жужжания техники, очень непривычно. Почти до дискомфорта. Питерсон неторопливо вертит головой по сторонам, скользит взглядом по интерьеру, полному самых разнообразных деталей и понимает лишь одно - каким бы этот дом ни был раньше, сейчас он больше всего напоминает крепость. То место, в котором есть всё, из которого нет нужды выходить лишний раз. Стараясь избавится от крадущегося по коже ощущения дискомфорта, вампир поднимается на ноги. Надо просто найти в себе силы, получить подпись "господина Джармуша" на бумаге, а потом... сбежать? А ведь получается, что да. Но не сбегать тихо и тайно, это будет совсем неправильно. Хан слишком задерживается на кухне. Похоже, теперь Джо всегда будет остро реагировать на такие задержки, потому что в его памяти они теперь прочно связаны с выворачивающим душу наизнанку ожиданием хоть какого-нибудь ответа. Разница лишь в том, что на этот раз вампир знает, куда идти и где искать.

На кухне слишком тихо. Джордан уже думает осторожно подать голос, но не успевает. Ханзи наигранно веселый и расслабленный, но его изящество отдает натянутой неловкостью. Как будто его застукали за чем-то постыдным. В прошлом между ними не было такой неловкости, заставляющей выверять каждый свой шаг. Так что же изменилось? И почему от этого так тревожно? Почему почти больно?
- Ханзи, послушай меня, пожалуйста.
Им нельзя оставаться в таком подвешенном состоянии. И если сам Хан этого не понимает, что вот Джордан в этом абсолютно уверен. Если пойти на сближение слишком быстро, ничего хорошего не выйдет. Они только разобьются о стену молчания и невысказанных слов толщиной в восемь лет.
- Я не подозревал, что увижу тебя сегодня. И теперь немного теряюсь, потому что не знаю, что чувствовать.
Джо старается сохранить голос ровным. Почти выходит, если старательно не замечать проседающих то там, то тут интонаций и иногда слишком судорожных вдохов между словами.
- Но я очень рад тому, что нашел тебя снова.
Губы немного дрожат, но Джо старается улыбаться.

Шаг вперед, ещё один. Джо останавливается, лишь оказавшись к Ханзи лицом к лицу.
- Если... - ты всё ещё хочешь меня видеть, - ты не будешь против моих к тебе визитов, я буду приходить к тебе хоть каждый день.
"Не рассказывай мне ничего, я ничего не буду спрашивать, обещаю тебе, клянусь, просто дай мне возможность убедиться, что я не сплю, что ты мне не снишься, что ты опять не ускользнешь в тот миг, когда я решу, что всё хорошо."
Желание коснуться сильнее всех логических доводов, и Джордан льнет к вампиру сам, осторожно, но уверенно обнимая его и пряча лицо от прямого взгляда. Ладони осторожно оглаживают ткань на плечах, не желающие отпускать, но готовые отступить в любой момент, если того потребует ситуация.

Джордан не ждет никакого ответа, если честно. Ему просто нужно побыть вот так - осторожно сжимая Ханзи в объятиях, чтобы убедиться в его реальности, что его образ, сотканный то из раскаленного воздуха, то из лучезарной улыбки и смеха не исчезнет, как только Джо откроет глаза. И когда его руки, прикосновения которых никогда не оставляли Питерсона равнодушным, ложатся ему на плечи, к горлу слишком резко подкатывает волна какой-то абсолютно необъяснимой нежности пополам с облегчением. Джордан, кажется, даже дышать явно перестает - настолько его переполняют эмоции. Как ни крути, а Хан... особенный для него.

Он стоял бы так вечно, тепло и почти невинно касаясь и позволяя касаться себя так же. И потому так тяжело сосредоточиться на чём-то ещё, кроме тепла, осторожного дыхания и... касания губ, отдающего стылой горечью вперемешку с неутолимой тоской. Джордан с некоторым усилием фокусируется на лице Ханзи, пытаясь считать его настроение по мимике. Видит в хорошо знакомых чертах ту же нежность, что и в их последнюю встречу, окончившуюся на измятых простынях. Только на этот раз Хан уже не обещает взглядом скорую встречу. Наоборот, будто прощается, и как же хочется рвануть к нему навстречу и больше не отпускать, потому что ещё восемь лет будет очень тяжело вынести. Ханзи ошибается - Джордану бы никогда не наскучило видеть его каждый день, приходить к нему, улыбаться, заводить ничего не значащие разговоры, втайне мечтая коснуться его руки хотя бы на миг-другой.

Похоже, они поймали одну волну эмоций и вступили в резонанс друг с другом, без слов понимая, что если сейчас не разойтись и не дать друг другу время, они зайдут в тупик. Джо уже в нём, так много хочется рассказать, о многом расспросить, а обстановка слишком неподходящая. Опустившаяся к груди раскрытая ладонь кажется раскаленной. Истолковать жест иначе нельзя - пожалуйста, уходи. Джо осторожно выдыхает, стараясь не разрушить обманчивую шаткость момента, опускает глаза и накрывает ладонь цыгана своей, прижимая к груди чуть сильнее. Можно наивно считать, что ничего не поменялось, но восемь лет повлияли на них обоих слишком сильно. Хан, бывший раньше лёгким, как степной ветер, будто напитался грязью и пылью этой жизни, не запятнав при этом чистоты своего взгляда, ставшего усталым, но всё таким же добрым. А сам Джордан... впервые за долгое время вспомнил, что в его быте есть место чему-то большему, чем бесконечная работа и проблемы окружающих, льющихся сверху нескончаемым потоком дождевой воды и слёз.

Такая маленькая и почти невинная шалость: податься вперёд, чтобы не обнять, но поцеловать. Прямо в губы, без лишних слов и пространных объяснений. Джо был уверен, что Ханзи всё проймет правильно. "Мне пора, но я обязательно вернусь. Не исчезай снова. Не вскрывай то, что так долго пыталось залатать усталыми руками время." Он не надеялся даже в мыслях на то, что ни будут видеться чаще, ведь вторгаться в чужую крепость будет неправильно. Но что делать, если он уже хочет вернуться, хотя ещё даже за порог не вышел? С трудом оторвавшись от губ вампира, Питерсон сам делает шаг назад, слегка преклонив голову. Он повинуется воле хозяина дома, повинуется мольбе в его волшебных глазах, как верный слуга, знающий своё место. Сколько бы всего ему не хотелось сказать на прощание, слова не выходят наружу. Джордан лишь улыбается так, что у самого в груди начинает щемить, и после краткого мига абсолютной неподвижности покидает кухню.

Лишь оказавшись на улице, Джордан вспоминает, как дышать. Чудится, что все те места, где его касался Ханзи, начали гореть ровным пламенем. На душе неспокойно то ли от эмоций, то ли от предвкушения, и Джо, не выдержав, оборачивается к особняку, чтобы взглянуть на него ещё раз. Наверно, ему показалось, но вроде как на одном из занавешенных окон дрогнули шторы. А ещё вампир вспомнил, что так и не получил его подпись на бланке передачи товара. Салли этому не обрадуется... Придётся Питерсону сообразить какую-нибудь закорючку, чтобы не подставлять старого друга.
[indent]
[indent]
Являться в гости без приглашения и без подарка - это моветон. Но как Джордан ни ломал голову, он так и не решил, что же подарить вампиру, у которого, на первый взгляд, было всё. Вчера, каким бы туманным от эмоций не было сознание медбрата, он не мог не заметить, что у Хана в доме было всё то, что его душеньке было угодно. Да и освободился Питерсон сегодня позднее, чем ожидал, даже во время перевязки до последнего сомневаясь, стоит ли являться без предупреждения. Он ведь даже номер телефона вчера не взял, чтобы Ханзи хотя бы позвонить или написать, предупредить и потом не чувствовать себя конченым мудаком без намека на такт. Глупость... Когда же ты перестанешь глупости творить, Питерсон?

Ладно. Он даст себе один шанс сам. Один звонок в дверь, не больше. И если Хан не захочет его видеть, то так тому и быть. Значит, им просто нужно больше времени. Джо тянется к дверному звонку и так и замирает с вытянутой рукой. Не сразу до него доходит, в чём дело: дверь едва-едва, на тончайшую щель приоткрыта. И почему-то от этого становится невыразимо тревожно - вдруг что-то случилось? Джордан толкает дверь ещё до того, как успеет сообразить, что он вообще творит. Откуда-то из глубины дома доносится музыка, незнакомая, но окутывающая с первый услышанных нот. Не имея силы воли противиться ей, вампир идёт вперёд, повторяя свой вчерашний маршрут, пока не встает на месте, как вкопанный.

Ханзи танцует. Его пластика завораживает своей обманчивой мягкостью, гипнотизирует плавностью, соблазняет легким привкусом притворной ленцы в каждом движении, будто ему ничего не стоит танцевать так, что мысли в голове путаются и еле-еле держатся за сознание. Красивый, волшебный, недосягаемый. Диковинная птица, грациозный зверь, которого нельзя запереть в клетке, но очень хочется подержать в руках хоть раз. Магический танец так завораживает, что Джордан далеко не сразу понимает, что на него смотрят. На него, такого нелепого с едва приоткрытым ртом, застывшим на месте подобно каменной статуе.
- У тебя... дверь была не заперта, - скромно прокашлявшись и отчего-то смущаясь, отвечает на немой вопрос Питерсон, смотря на Хана взглядом куда более осмысленным.
И этот осмысленный взгляд замечает что-то, чего вчера не было. Или было? Или он просто опять недальновидно не заметил. Обеспокоенно нахмурившись, Джо рассматривает странную отметину, не скрытую тканью одежды, на груди вампира на расстоянии, не совсем понимая, что он видит. Это не похоже на татуировку. Шрам? Ожог? Джордан уверен, что раньше, восемь лет назад этого следа точно не было.