[indent] Невыносимость этого Города заключается даже не в воздухе, даже не в гуляках, готовых отдать все за бутылочку воды — таких в Столице днем с огнём не сыщешь, — а в том, что люди здесь совсем не умеют разговаривать. Банально излагать мысли, желательно чётко, ясно, по существу. У одного голос дрожит, второй спрашивает про гороскопы и через слово упомянет жену-шизофреничку, тут, конечно, ничего личного у Бакалавра к госпоже Сабуровой, он просто как доктор, знаете, определяет диагноз, а тут выходит крайне неутешительный не только для нее, но и для большинства населения. Каины дают надежду, но вот за их вежливостью и участием в деле, если отодвинуть в сторону ширму из витиеватых слов, скрывается целое ничего. У вас есть полномочия, Бакалавр, говорите, с кем хотите, Бакалавр, но говорить с людьми, граничащими по своему состоянию с безумием, сомнительное удовольствие.

[indent] Вы верите в судьбу, в знаки, в ещё черт пойми что? Бакалавр отвечает положительно, кивает важно, серьезно, со всей ответственностью и со знанием, какая это ранимая псевдо-наука. Он не верит, то и дураку очевидно, но зато вот ему верят, потому и охотно посвящают во все то, во что посвящаться ему не хочется. Это же Город, в конце концов! Можно вешать ярлыки на захудалые деревушки их Родины, ничего не ожидая от людей, живущих в них, способных исключительно на физический, но не умственный труд, но то деревни, а это город с большой и маленькой буквы.

[indent] Он сам сойдёт здесь с ума, если не найдет хоть кого-то, кто не говорит загадками и не относится к происходящему с ошеломляющим безразличием. Он никогда не был охотником искать общение в Столице, увольте, пустые беседы о погоде и положении дел после войны — это непростительная пустая трата времени, а у людей со столь масштабной целью (борьба со смертью!) должна быть способность распоряжаться временем правильно. Ценный ресурс. У всех Каинов в домах стоят часы, приятно видеть, что есть в этих головах понимание того же, что есть у него.

[indent] Данковский останавливается, чтобы оглядеться, попытаться увидеть в этих унылых пейзажах с одинаковыми кирпичными домиками проблеск чего-то увлекательного. Город-то необычный, тут бесспорно, но не привлекающий. Не для туристов, каким стал он из-за смешных и одновременно оскорбительных обстоятельств. Он кривит незаметно уголок губ, подавляет так и просящийся наружу тяжелый вздох. Будь Город его пациентом — а с учетом всей собранной информации, то к этому все и идет, — он назвал бы его «безнадежным случаем».

Quae medicamenta non sanat - ferrum sanat; quae ferrum non sanat - ignis sanat; quae vero ignis non sanat - insanabilia repitare oportet.

[indent] Как не назвать? У них у всех видение мира совершенно не собранное, нет в этом видении здравого смысла, сплошной иррационализм и вера в мистическое. Что детям простительно — почему и малые из них разгуливают по улицам без присмотра, куда смотрят горе-родители, — то людям со статусом — уже нет. Ему здесь решительно не нравится, нет-нет, ни за что бы не остался, но ему в спину тычут метафорической винтовкой, а поезд назад не привезет в столичную квартирку, только на суд. Ужасный и беспощадный суд Властей, где судят не настоящих врагов народа, а всего лишь гражданина, выполняющего свою работу лучше, чем кто-либо. Слава всех ученых людей им рано или поздно становится во вред, «Танатика» — бельмо на глазу, а Данковский — похуже и шпионов, и революционеров, и предателей, и доносчиков. Назад нельзя, он вернётся только с тем, что станет гарантом его победы, спасением честного имени, но скверного характера.

[indent] В лаборатории у него были верные помощники, терпящие… много чего, привыкшие к его образу мышления. Без помощников в лаборатории одному не справиться, в Городе у него остается одна надежда на человека с мозгом. Надо проявить терпение. Может ли стать хуже в месте, где никогда не было лучше?

[indent] Бакалавр не стучится. Не из плохого тона, о понятии вежливости он осведомлен, у него дело первостепенной важности, не имеющее право задерживаться из-за демонстрации хороших манер. В Городе их никто пока не оценил. Он проходит, крепче рукоятку взятого портфельчика сжимает, секунд несколько уходит на осмотреть худо-бедно обставленную квартиру, прежде чем взгляд метнется непосредственно к её хозяину. Станислав Рубин выглядит уставшим до жути человеком, серьезным, а это заранее очень и очень хорошо. Данковский полагает, что в возрастном диапазоне они друг от друга не шибко далеко ушли, но след проживания в захолустье, видимо, вынуждает подмечать те черты, какие не свойственны лицу молодого человека. Измученный, но за дело возьмётся надежно — вот, какое впечатление. То, что надо.

[indent] — Даниил Данковский, был коллегой и другом по переписке Исидора Бураха, — он руку пожимает, кожаная перчатка скрипит еле слышно вместе с полом, когда приходится сделать пару шагов ближе. — Примите мои соболезнования. Ум и нрав нашего общего дорогого знакомого погасили множество надежд на дальнейшее процветание медицинского мира. Он знал много, а значит, что научил и вас, что делает уже вас моим коллегой.

[indent] Бакалавр шагает по квартире размеренно, изучает: то на один шкафчик посмотрит, то на другой, то на рабочий стол, то на лампу на нем. Он опускает ладонь на спинку свободного стула, в ногах, бытует мнение, правды нет, так что присесть не будет лишним. Разговоры цивилизованных людей — и врачей — так и обязаны проходить. Портфельчик остается на полу рядом с ножкой стула. Бакалавр поправляет полы змеиного пальто.

[indent] — Не буду томить вас причиной своего появления. Мне известно о двух людях. Первый — сын покойного, ныне обвиняемый в убийствах не только отца. Второй — его ученик, кем, собственно, являетесь вы. Оба сведущи в медицине. Гоняться за скрывающимся мне некогда, у Бураха-младшего хлопот хватает, поэтому остаетесь вы, — держится-то официально, но не высокомерно, но и с особенным флером, выдающего в нем приезжего.

[indent] Бакалавр руки в замок сцепляет.

[indent] — Уважаемый Рубин, ситуация патовая. Я боюсь, что виновник не из плоти и крови, а тот, кто плоть и кровь поражает. Мне предстоит обследовать дом Исидора, чтобы убедиться в этом. Расскажите мне, каким был он в последнее время? Не дом, разумеется. То вам явно известно лучше, чем его сыну.

Ее лицо было таким спокойным и безмятежным, что если бы не бледность, можно было запросто решить, что она просто спит. Заботливо расчесанные локоны водопадом рассыпались по ее плечам и подушке - даже после смерти они не утратили своего богатого блеска. Что и говорить, при жизни она была воистину прекрасна.

Но смерть шла ей к лицу больше.

Он стоял над ней, задумчиво сложив руки. Скорее всего, подумалось ему, она спустится в свой Ад, когда могла найти свое место в Вальгалле. И пусть она не была ни достаточно воинственна для этого права, ни тем более благородна, он бы смог устроить ей лучшую загробную жизнь. Если бы только она до самого конца не оставалась фанатичной до своего Христа сукой. 

Джейн не была хорошим человеком. Боги, да что сейчас, что тогда - не найдется существа, за которым не числился хотя бы один грешок. Но Джейн бы позавидовали даже самые отпетые, отвратительные грешники. И как она умудрялась при этом взывать к своему Богу каждое воскресенье, уповая на прощение? Джейн, как и многие смертные этого века, оказалась удивительно лицемерна. Но, тем не менее, она была его супругой, пусть между ними и не было любви - только очередной холодный расчет. Она была нужна Хави, как и он оказался для нее удобен - ни больше, ни меньше. "Это всего лишь бизнес, Хави", - говорила она, прыгая на своем телохранителе прямо на диване в их доме. Ей нужны были его деньги, ему - ее титул. Поэтому ему было глубоко плевать, с кем и когда она трахалась - главное, чтобы ей хватило ума не таскать их в его спальню.

Они даже не спали вместе: ее комната находилась на другом конце коридора. Что и говорить, Хави даже практически не ночевал дома, полностью занятый своей работой в городе. "Это всего лишь бизнес, Джейн", - говорил он ей, когда она поздней ночью закатывала истерики только потому, что папарацци успели заснять его в компании с какой-нибудь моделью или актрисой, с которыми просто здоровался или же перекидывался парой дружеских фраз. Может быть, она и позволяла себя застукать со своими любовниками только потому, что хотела вызвать ревность? Женщины - сложные существа.

Теперь она навсегда ушла и унесла с собой чьего-то ребенка, которого носила под сердцем. Хави прекрасно знал, что ребенок ему не принадлежал, но ему было удобно, чтобы пресса думала иначе. Несмотря на свой несносный характер, на публике она являлась самим воплощением слов "благородие" и "достоинство", а потому ни у кого даже не возникло подозрений, что их любимая Джейн, которую ее покойные любящие родители назвали в честь своей любимой писательницы, могла за одну только неделю по два круга собрать сразу все семь смертных грехов.

Но для той Джейн, которая периодически занималась благотворительностью (бездумно тратя его, Хави, деньги), требовались соответствующие похороны. Для людей она была едва ли не святой, а потому и проводить ее следовало со всем размахом. На ее счастье Хави знал, кто мог ему с этим помочь.

Из всех богов другого пантеона Аида он, пожалуй, уважал больше других. "Нашел родственную душу, да?" - с ехидством спрашивал его Хугин. "Вам, старикам, иногда полезно собраться вместе," - вторил ему Мунин. Один устало отгонял надоедливых птиц прочь. С владыкой Подземного царства Аидом у него не было ничего общего, куда легче было смешать воду и масло. Но он мог понять его, а для поддержания связи этого было вполне достаточно.

Милая девушка в коридоре предприняла честные, похвальные попытки его остановить:
- Простите, сэр, но вы не по записи... сэр!

Один лишь только рассмеялся - дружелюбно и с легкой хрипотцой, - потому что его очевидно рассмешила попытка девицы остановить его руками, когда он не только не остановился, но даже не шелохнулся. Право слово, лишь только пиджак смяла.

- Перестань, дорогая. Он всегда меня ждет. - И толкнул тяжелую дубовую дверь кабинета.

Ну только поглядите на него, даже по телефону не разговаривает. Один замер на пороге лишь только на долю секунды, позволив ему оценить ситуацию, пока секретарша за спиной пыталась толи протиснуться мимо него в кабинет, толи объясниться. Ну что за дела. Один слабо покачал головой, растянув губы в слабой полуулыбке.

- Совсем их не жалеешь, а? - поинтересовался он.

Его не приглашали - это так. О его приходе даже не оповестили заранее. Но правила смертных не имели веса, когда дело касалось имени Всеотца.

Один прошел в кабинет, плюхнулся в кресло напротив и поставил на стол запечатанную бутылку медовухи - продукт, чей рецепт не смогла повторить еще ни одна пивоварня. Удобно иметь в руках легальный бизнес.

- Давно не виделись, мой старый друг. - Произнес он. - Как дела? Работа? Еще не надумал взять долгосрочный отпуск?

Пуля, выпущенная из снайперской винтовки, визгливо просвистела в воздухе и достигла своей цели, пробив насквозь надплечье Когами. Он обессилено рухнул на колени, периодически содрогаясь от пронзительной боли, эхом пробегающей по рёбрам грудной клетки. Рана отвратительно пульсировала, во рту противно чувствовался медный привкус. Хлынувшая наружу кровь растекалась по ткани белоснежной рубашки, напоминая постепенно увеличивающееся в размерах багровое пятно.

Крик прозвучал сдавленно. Шинья непроизвольно сжал зубы, окончательно утрачивая равновесие. Его ноги налились предательской тяжестью, потеряв способность двигаться дальше; во всяком случае сейчас.

События приняли неожиданный оборот — нарушитель наверняка смог скрыться от двоих сотрудников общественной безопасности. — Чёрт... вот же. - сдавленно прохрипел исполнитель, осознавая досадный факт того, что выбыл из погони в самый ответственный момент. Необходимо запросить срочное подкрепление, а ещё заткнуть кровоточащее место, иначе точно не дотянет до прибытия дронов.

Им не следовало отвлекаться от выполнения служебных обязанностей: куда важнее продолжать преследование потенциально опасного преступника. Когами безуспешно пытается развязать узел галстука, настойчиво сохраняя ясность мысли, чтобы попутно обдумать произошедшее и решить, как вести себя дальше. К счастью, находящаяся неподалёку Цунэмори не пострадала, соответственно, она — последний шанс продолжить прерванную на полпути гонку. Вот только—.

Стрелок, засевший на крыше заброшенного здания, который оказался неприятной неожиданностью. Сколько таких вообще рассредоточено по всей территории промзоны? В этот раз ему удалось засечь блеск оптического прицела и своевременно среагировать, заслонив тело инспектора собой. Жалеть о своём поступке, определённо, не приходилось. Так поступили бы многие исполнители, оказавшиеся на его месте.

— Идти одной дальше небезопасно. - плечо пронзает россыпью тонких уколов, когда кровь снова разбегается по онемевшей руке. Шинье совершенно не хочется удерживать Аканэ рядом, но и отпускать без сопровождения тоже... какое-то непреодолимое противоречие. Побледневшие губы трогает слабая ухмылка, а обессилившие пальцы наконец-то неуклюже стягивают галстук вниз. Отныне дышать становится легче.

В кармане брюк завалялась придавленная пачка сигарет, поэтому добраться до неё не представлялось возможным. Тем не менее, Когами был готов на что угодно, лишь бы отвлечь рассудок от мучительных ощущений, застилающих глаза прозрачной пеленой. Он усмехнулся от собственной беспечности и повернул голову на бок, будто не желая соприкасаться с Цунэмори взглядами. Машинально сжав руку в кулак, он попытался приподняться на локте, однако, сморщившись от боли, вновь упал на землю. Теперь ему ничего не мешало выудить сигарету и попытаться зажечь её, задумчиво чиркая кремнием зажигалки.

Воздух наполнился сизым ароматным дымом. Шинья расслабленно затянулся и медленно выдохнул, не прекращая морщить лоб, реагируя на раздробленное надплечье. Мысли начали понемногу проясняться, а чувство давящей тревоги бесследно угасало. Лёгкий треск бумаги от кипящей внутри табачной пыли успокаивал, позволяя объективно проанализировать возникшую ситуацию.

Прежде всего, весьма незавидное положение. Она продолжает терять из-за него заветное время, вместо того, чтобы перегруппироваться и продолжить двигаться по спланированному ранее курсу. Похоже, что-то случилось. Голографическое устройство продолжает шипеть и пестрить помехами, не позволяя связаться с дежурным инспектором второго отдела. Связь частично нарушена, но решение всё же есть:

— Лучше возвращайся назад, это очередная ловушка. - стоило только Когами пошевелить губами, как на его безжизненную грудь упал серый пепел догорающей сигареты. Снайпер вернётся в любой момент и тогда ей уже не спастись. Доминатор абсолютно бесполезен, если дело касается подозреваемых, находящихся вне поля зрения. Единственный правильный вариант — уносить отсюда ноги и не появляться без поддержки Бюро.

А вот ему, кажется, не выкарабкаться. Впрочем, это небольшая цена, которую он готов заплатить за благополучие своего инспектора. Добиться успеха будет гораздо проще, если она начнёт действовать незамедлительно.

Вот только как её в этом убедить?