Группы поддержки подходят не всем. Многих, особенно смертельно больных, уговаривают прийти родственники или друзья. Такие обычно сидят на стуле и смотрят на окружающих с видом, как будто те им что-то должны. Такие быстро отсеиваются, но Бьянка всё равно их запоминает: не только в лица, но по запаху и звукам их голосов. Некоторые из них уходят навсегда, а некоторые возвращаются, чтобы остаться.
Остаются те, кто готов работать в первую очередь над собой. Кто готов меняться, и хочет чувствовать единение. Одиночка — песчинка, которую штормит. Коллектив — камень, который не сдвинуть. Бьянка хорошо знает это по себе, но у неё есть Стая. У людей, приходящих в группу не обязательно нет никого — бывают семьи, друзья. Но всё это группы одиночек.
Отколоться от камня и стать самостоятельным не так уж и просто. Должно пройти много времени — для тех, у кого оно есть. Люди перестают ходить в группы, когда слезают с наркотиков, перестают пить или отпускают свершившееся с ними насилие, когда переворачивают страницу своей жизни. Но такого, чтобы они уходили до начала нового этапа своей жизни, уже настроившись меняться и поверив в то, что жизнь правда может быть лучше.

Сначала пропадают несколько новеньких. Бьянку не сильно тревожит их уход из группы, как и то, что один из них отирается возле волонтерского центра. Она списывает это на то, что они ещё не были готовы, и не обдумывает долго. Через три дня уходят ещё пятеро, в том числе Ллойд, ходивший в группу уже год и пропустивший всего одну встречу, когда сломал ногу. Бьянка искренее переживает, что он вновь сорвался, и пытается дозвониться до него. Ллойд не отвечает, что довольно странно. И ещё страннее то, что Хэйл видит его спустя три дня у центра. Он переходит дорогу, когда она спускается поговорить с ним, и избегает её.

Проследить за Ллойдом не сложно, и Бьянке в самом деле интересно. Он не сорвался, к его запаху не примешивается запах старого доброго героина, и даже травы, но он чем-то взволнован. Напуган. Возбуждён. Его сердце бьётся чаще, он потеет, и это состояние не проходит, когда он уходит от центра, и даже когда встречается со своими знакомыми. Его волнуют не они. Его волнуют то, что их ждёт. Знакомых и незнакомых становится больше, волчий нос теряет Ллойда в куче других запахов. Бьянка морщится, оглядывается и застёгивает накинутое пальто, в котором слишком жарко, чтобы спрятать брендовую сумку и не так сильно бросаться в глаза.
Ждать того, зачем они собрались, приходит долго, но мало кто из пришедших волнуется, высказывает недовольство. Все ждут, ждёт и Бьянка.

Секта. Вот зачем они здесь. И не абы где, в центре Нью-Йорка. Прямо у неё под носом.
Бьянка недолюбливает — "ненавидит" слишком громкое слово, которое она за годы в поддержке научилась избегать — сектантов. Они заставляют людей чувствовать чувство принадлежности, но это ложь. Пустая обертка от конфетки. Секты ничего не дают, они лишь забирают, и ладно, что это выбор людей, тех людей, которых они привели и приведенных в свою очередь ими. Секты тянут соки из их семей, из района, где они располагаются. Отвратительно.
Пречеркивает все планы по развитию благотворительности и повышения уровня благополучия. Ставит в уязвимое положение потерявшихся одиночек: они верят, что могут открыться, и открываются не тем.
Бьянка идёт к выходу, скидывая руку того, кто по доброте душевной и неведению собирается её остановить, но у самого выхода оборачивается. Витражи закрывают выступающего от солнечного света, и, хотя запах мертвечины через толпу тел не почуть, Бьянка полагается на внутреннее ощущение. Глава секты не человек — и раздавить её будет не так-то просто.
С другой стороны, это развязывает ей руки.

На вторую неделю после первых ушедших Хэйл собирает информацию. Попасть к главе секты без связей сложно, но у Бьянки связи есть, как есть и деньги. И помещения, и последнего, вставшего рубежом между ней и тем, кого он зовёт "гуру", Хэйл уверяет во всех мыслимых и немыслимых благах: она поддержит Свидетелей Судного Дня деньгами, выделит им помещения, разрешит раздавать листовки. Но вперёд ей нужна лишь одна встреча.

Встреча назначена на первое сентября — Хэйл приходит вовремя. Сразу же тянет носом. Вампир. Она не ошиблась.
— Мне, пожалуйста, салат, стейк, и закуски, — она перечисляет заказ официантке, пока улыбка той не расползается до висков. Разумеется, та не верит, что полтора метра с кепкой в лице Бьянки всё съедят. Может быть она выглядит как та, кто собирается развести папочку на деньги. Кафе рядом с Централ Парком вполне подходит.
— Думаю, Вы знаете о чём пойдёт речь, — она делает паузу, прежде чем обратиться не без доли иронии, — гуру. Если честно, я в некотором замешательстве относительно ваших мотивов: для сукууба такое "хобби" было бы более объяснимым, — она не уточняет, что питаться людьми запрещено. Бьянка верит в презумцию невиновности и не кидается пустыми обвинениями понапрасну.

Отредактировано Bianca Hale (2023-10-04 01:08:06)

Жадный взгляд, устремленный не в декольте, и даже не в глаза, а на вену, пульсирующую для человеческого взгляда незаметно, Бьянка перехватывает. Сглатывает. Ей сложно привыкнуть к вампирам, хотя периодически ей приходится иметь с ними дело. Реже только с магами и их горгульями.
Выбор Реймара — хорош. Бьянка сама обожает мясо с кровью, но она от крови животных не болеет. А вампиры, насколько ей известно — да, хоть и могут поглощать человеческую пищу. В выборе Хэйл уже ищет подтекст и какое-то значение, кроме разве что стереотипного возвышенно-хорошего вкуса, который подходит к его сегодняшнему одеянию.
Едва ли его последователи могут позволить себе питаться также хорошо, хоть и нуждаются в этом. Для Альтамана нет разницы, пить ли вино или нет.
Для Бьянки — тоже. Вино не нравится ей на вкус, и как напиток для того, чтобы напиваться, хоть сегодня она и не планирует, совершенно не годится. Подняв руку она останавливает официантку.
— Красное вино только для моего спутника. Я буду ирландский стаут, — вино ассоциируется с кровью и довольно стереотипный напиток для вампиров, и Бьянка делает не менее стереотипный выбор, заказывая пиво. Хотя история некоторых пивоварен не уступает винодельням, и разнообразие вкусов и технологий приготовления делают индустрию не менее тонкой и искусной, чем виноделие, репутация пива совсем не такая как у вина.
Улыбка, адресованная официатке с поворотом головы предназначается уже Реймару.
Он прав, что они рано или поздно бы встретились: Нью-Йорк велик только на первый взгляд. Но Бьянка качает головой:
— Не позволю, — она знакома с этикетом, но следует ему лишь до тех пор, пока он ей не мешает. В этом значимом лишь на словах вопросе — мешает. Она не перенимает терминологию, оставляя людей и нелюдей теми, кем они являются. Личностями.
Она не обезличивает их.
— Мы говорим о людях. Потерянных, нуждающихся, с тяжелой судьбой, — она проговоривает это вслух, хотя спорить с Реймаром очень тяжело. С ним хочется соглашаться, потакать ему и угодить.
Это желание слишком иррациональное и неуместная.
Бьянка думает, откуда бы оно могло взяться, пока им приносят напитки, и понимает, когда встречается с Реймаром взглядом и их бокалы соприкасаются.
— Полагаю, бессмысленно просить Вас не использовать на мне вайоми? — наверняка дело в этом. Бьянка вздыхает. Опрокидывает в себя стаут больше, чем наполовину от полного бокала.
— Сразу повторите, — она машет рукой официатке. Это будут тяжелые переговоры, с учетом того, что любой компромисс означает то, что секта и Альтман остаются в городе.
— Полагаю, мне придётся смириться с наличием Вас в городе и Вашей деятельностью, поэтому давайте сразу торговаться не от точки, где мое условие — Ваш полный уход, а Ваше — чтобы я полностью Вам не мешала. Для меня есть несколько принципальных моментов. Деятельность нелюдей привлечет внимание инквизиции. Поэтому Вы не вербуете в свою "паству" нелюдей. Второе — никаких детей. Только строго старше восемнадцати. Третье — никого из тех, кто ходит в группы поддержки.

Отредактировано Bianca Hale (2023-10-07 16:34:06)